— Конфетти?..

Они пробрались через потоки бумажных кружков, потом обогнули перевернутые столы, сваленные горой в дальнем конце. Когда беглецы перелезали через мебель, прямо в лицо им уставился транспарант с огромными буквами: «Мы будем скучать по тебе, Фрегоза! Счастливого отдыха в отставке!».

— Это приемная, — Азадор обозрел штабеля складных столов, которыми в комнате были заблокированы два из трех выходов. — Кто-то пытался здесь забаррикадироваться.

— У них мало что из этого вышло, — заметила Рени.

— Осталось немного защитников, — указал Азадор.

Когда Рени посмотрела в направлении незаблокированной двери, он закричал:

— Нет! Не делай этого!

Она раздраженно повернулась к нему:

— Кто ты такой, чтобы мне приказывать?

— Это не приказ. Они поставили преграду перед другими дверьми, а перед этими — нет. Они ждут, что мы пойдем именно через свободные двери. Наверное, на той стороне ловушка.

Несмотря на всю ее неприязнь к этому человеку, Рени переполнил стыд.

— Ты прав, извини.

— Давайте я пойду, — предложил !Ксаббу, когда они подошли к двери. — Я легкий и быстрый.

Рени покачала головой:

— Не раньше, чем мы откроем дверь. Азадор, есть ли обходной путь, вроде того, каким ты вывел нас из камеры?

Он с минуту в молчании изучал стены, потом покачал головой:

— Нет, в этой комнате — нет. Это не… как же это называется?.. невключающийся код. Эту комнату кто-то сделал специально. Когда-то в ней, возможно, было очень мило…

Рени поглядела на огромное, без окон, мятно-зеленое пространство и почувствовала сомнение. Взгляд ее привлек транспарант.

— Постойте, — она стянула тяжелую бумагу со стены, потом осторожно подошла к двери и пропустила ее петлей через дверную ручку.

Затем отдала концы транспаранта Азадору, взяла один складной стул — это место вполне могло бы быть общественным залом в Пайнтауне! — и подошла к двери сбоку. Рени протянула сложенный стул и стала толкать задвижку на двери, пока та не щелкнула, тогда Азадор дернул за транспарант, и дверь распахнулась.

Ничего не взорвалось. На них не вылетело облако газа, их не осыпал дождь острых, как иглы, дротиков. !Ксаббу осторожно подошел к проходу, держа морду близко к земле, голова его качалась, как у мангуста, выслеживающего змею. Рени прочитала про себя детскую молитву о том, чтобы с ним ничего не случилось.

Не видя никакой непосредственной опасности, бабуин сделал несколько осторожных шагов вперед и исчез из поля зрения. Рени задержала дыхание. Минутой позже он вылетел обратно галопом, шерсть на его загривке стояла дыбом:

— Быстрее!

Комната была пуста, в ней ничего не было, только посреди пола — горка старой одежды, к которой тянулись извивающиеся кольцами трубки. Рени хотела спросить у !Ксаббу, что же его так взбудоражило, когда груда старых тряпок вдруг подняла плоскую, сморщенную голову, пискнула и кивнула на дверь.

— Помогите… — прошептала она, и еле слышный сухой звук прервался еще до того, как закончилось слово.

— Господи Иисусе, это же Страшила! — Рени сделала несколько шагов вперед, потом заколебалась. Разве это существо не хотело их убить? Но, с другой стороны, возможно, оно могло бы сказать им, как выбраться отсюда. Иначе придется во всем полагаться на Азадора, а ей с каждой минутой становилось все неуютнее от этой мысли. — Что мы можем сделать? — спросила Рени у сморщенного чучела на полу.

Поднялся трясущийся палец и указал на одну из дверей на пустой, безликой стене. Она могла лишь надеяться, что у чучела еще осталось достаточно мозгов, чтобы распознавать двери.

— Я слышу металлических людей, — объявил !Ксаббу. — Очень громко. Уже близко.

Рени подхватила Страшилу, стараясь не споткнуться о переплетение трубок, похожих на узел из спагетти. Король Канзаса слабо повернулся в ее руках — чрезвычайно неприятное ощущение, как будто укачиваешь тряпичную змею.

«Старый фильм об Изумрудном Городе потерял свой блеск», — невольно подумала Рени.

Дверь открылась без труда; за ней оказалась лестница, ведущая вверх. Эмили, с лицом, застывшим между ужасом и отвращением, не глядя схватила горсть трубок и одну ногу Страшилы, с который при этом слетел ботинок, и последовала за Рени, а следом впритык двинулись Азадор и !Ксаббу.

Наверху лестницы их ждало некоторое подобие котельной, трубы перекрещивались, образуя сетку под потолком, и сбегали по стенам. У одной из стен, напротив того места, где все трубы изгибались вокруг стенного экрана, имитировавшего деревянный застекленный шкаф, стоял единственный стул, который мог бы украшать кабину древнего аэроплана.

Голова Страшилы закачалась. Он указал трясущейся рукой на трубу, которая шла перпендикулярно всем остальным, ее сопло выдавалось более чем на метр над полом. Страшила собрал все силы, чтобы сделать вдох. Рени наклонилась совсем близко к нему, чтобы услышать шепот.

— …в грудь.

Она поглядела на сопло, затем на безжизненный узел из комбинезона и фланелевой рубашки, который болтался между ленточными ногами и пустой головой. Она насадила почти пустое туловище на сопло меж двух пуговиц на рубашке, проколов Страшилу, как какую-то средневековую жертву инквизиции, потом усадила на стул. Ничего не случилось. Рука несчастного дернулась к маховику. Когда Азадор его повернул, комната наполнилась шипением.

Сначала стал раздуваться торс Страшилы, затем так же медленно надулась голова. Ноги выпрямились, раскатываясь сами по себе, пока брючины комбинезона не стали тугими, как сосиски. Наконец повелитель Канзаса снял сам себя с сопла лишенными суставов, раздутыми руками и с трудом повернулся, чтобы посмотреть на Рени и остальных. Он вытащил палец из отверстия в груди и стравил немного воздуха, пока не принял вид, более напоминавший прежнее мешковатое чучело, затем заткнул отверстие пучком соломы, которую извлек из своей отвалившейся ступни.

— У меня такие пузыри, что вы и представить себе не можете, — объяснил он высоким и напряженным голосом. — Я могу наполнить их воздухом в момент — как городскую тюрьму, — он подмигнул, но голова его была такой круглой, что веко не могло полностью закрыться. — Надолго этого не хватит, но мое тело продержится, пока я не удостоверюсь, что ни один из этих ублюдков не получит Изумрудный Город — если только кто-то из них не желает возвести свою походную палатку на развалинах и дымящемся пепле.

— О чем ты говоришь? — Рени выступила вперед, ее подмывало вытянуть соломенную пробку из Страшилы. — Ты собираешься все спалить? А как же мы?

Страшила помахал рукой. Он ухмыльнулся с отчетливым скрипом, черты его лица натянулись еще сильнее.

— После того как вы меня спасли, это будет неблагородно с моей стороны, правда? Справедливо. Сначала я позволю моим спасителям уйти. Но вам следует уйти прямо сейчас, потому что на все про все в лучшем случае есть только несколько минут. Этот фермерский комбинезон не очень-то герметичен, если вы меня понимаете.

— Мы не знаем, как отсюда выбраться, — сказала Рени. — Тут есть… тут есть место перехода? Как на реке?

— Проход? — зубчатая улыбка Страшилы сделалась шире. — Вы что, даже не знаете, как они называются?

— Я знаю, что такое проход, — сказал неприветливо Азадор, — И знаю, что один из них здесь, в твоем дворце.

— Дворец! — прохрипел Страшила и треснул рукой в перчатке по колену. Оттуда вылетело крошечное облако опилок. — Отличная шутка. Видели бы вы мою берлогу в настоящем Изумрудном Городе — вот это был дворец! Это… боже, я думаю, это инженерная интерпретация оружейной комнаты Национальной Гвардии, или что-то в этом духе. Досталась по дешевке, когда мы все здесь устраивали.

— Но здесь есть… проход? — настаивала Рени.

— Был. И все еще есть, если вы желаете пробраться еще через пару сотен этих треклятых механических людей. Он в моем тронном зале, за стенным экраном. Но им завладели заводные машинки Дровосека; теперь практически все в их руках. Вы думаете, с какой стати я тащил свои мощи сюда всю дорогу? — Он приподнял несколько трубок и печально ими погремел. — Не могу поверить. Столько времени прошло, и теперь все кончено.