— Ладно, хватит мистической чуши, !Ксаббу. Я этого не понимаю. Никогда не понимала. Я не хочу сказать, что ты не прав, просто этот язык мне непонятен. А что ты сам собираешься делать с этим — Братством Грааля, этой сетью, из которой нам не выбраться? У тебя есть план?

!Ксаббу застыл, словно пораженный ее горячностью. Ей стало стыдно за свое учащенное дыхание, за то, что не сдержалась. Но !Ксаббу не стал ни спорить, ни оправдываться. Он просто многозначительно кивнул.

— Я не хочу дразнить тебя, Рени, и говорить то, чего ты не понимаешь, но снова повторю, что ты сейчас смотрела глазами своего сердца. Ты говорила правду. — На него тоже нашло оцепенение. — Да, я действительно не знаю, что я должен делать. Я рассказываю тебе истории, а сам забыл свою собственную.

Она вдруг испугалась, что он от них уйдет — уйдет от нее — отправится в одиночку по этой реке-джунглям.

— Я не хотела.

Он поднял лапу.

— Ты права. Я забыл свое предназначение. Во сне я видел, что все Первые Люди должны собраться вместе. Именно поэтому я принял такую форму. — Он показал на свои мохнатые конечности. — Тогда я станцую.

Вот уж этого Рени никак не ожидала.

— Что ты сделаешь?

— Станцую, — Он повертелся, проверяя почву. — Я не буду шуметь. Можешь спать, если хочешь.

Рени смотрела во все глаза, не зная, что сказать. Эмили тоже смотрела настороженно, но в ее глазах появился блеск, словно история Богомола тронула ее. !Ксаббу прошел по кругу, чертя на земле линию, потом остановился и посмотрел на небо. На горизонте загоралась заря. Он медленно поворачивался к солнцу, и Рени вспомнила другую его историю. !Ксаббу рассказывал ей, что его народ верил, что алый свет зари — это охотник Утренняя Звезда, возвращающийся домой к своей невесте Рыси.

Рени вспомнила и причину, почему Утренняя Звезда так спешит — он опасался ненависти и ревности Гиены, существа, потерянного в темноте, почти такого же ужасного, как Всепожирающий.

Плавно двигаясь в ритме танца, который он называл Танцем Большого Голода, !Ксаббу смотрел куда-то за лагерь, возможно и за пределы Иноземья. Отчаяние Рени превратилось в вязкую, тяжелую, липкую сеть, которая выматывала, тянула вниз. Вот к чему привели ее научные исследования: невнятные ответы на невозможные вопросы, пляшущие обезьяны, волшебные миры вдоль бесконечной реки. Им придется как-то просеять весь песок этой пустыни ради одного зернышка, которое вернет ей брата.

Танец !Ксаббу продолжался, пульсирующие, ритмичные движения, которые вели его по кругу, строго по начерченной линии. Раздались голоса птиц, зашелестели на ветру деревья, но внутри лагеря единственным движением были небыстрые шаги бабуина, шур-шур, наклон к земле, выпрямиться и поднять руки ввысь, а глаза все время смотрят за круг. Он прошел круг и пошел на второй, то ускоряясь, то замедляясь.

Прошло время. Десять кругов превратились в сто. Эмили моргнула и закрыла глаза, Рени была как загипнотизированная от усталости, а !Ксаббу все танцевал, двигаясь под музыку, которую он один слышал, печатая шаги, которые пришли из древности, когда племена предков Рени впервые появились на юге Африки. Сейчас она видела каменный век — живая память человечества, здесь, в самом современном мире. Сейчас !Ксаббу находился не в материальной вселенной, где есть солнце, луна и звезды, а в гораздо большем пространстве космоса. Он заново проходил свою историю.

Пока он танцевал, наступил рассвет. Рени почувствовала, что безнадежность, поселившаяся в ее душе, слегка смягчилась. Важна история, вот, что хотел сказать ей !Ксаббу. Дикобраз, Богомол — это не просто старинные сказки, а способ видеть мир. Эти истории упорядочивают жизнь, так вселенная говорит с человеком на понятном ему языке. И чем же является все сущее, любое познание или вера, как не этим? Она могла позволить хаосу поглотить себя, поняла она, как Всепожирающий поглотил все, даже Дедушку Богомола, дух первого знания. Но она также могла придать хаосу форму чего-то знакомого, как сделала Дикобраз, найдя порядок там, где была одна безысходность. Ей нужно найти свою историю и придать ей ту форму, которая окажется наиболее подходящей.

Пока она размышляла, а человечек в теле бабуина танцевал, душа Рени начала оттаивать. Она наблюдала за замысловатыми перемещениями !Ксаббу, красивыми, как каллиграфия, сложными и гармоничными, как симфония, и тут она поняла, что любит его.

Это было открытие, но не неожиданное. Она не была уверена, что это любовь между мужчиной и женщиной — трудно было перейти через несовместимость культур и необычность их сегодняшних образов — но она знала наверняка, что никого никогда так не любила. Эта оболочка обезьяны, которая не могла скрыть его яркий, отважный дух, перестала смущать Рени, а наполнилась очевидным значением, мощным как наркотик, необъяснимым как сон.

«Мне предначертано увидеть, что все мы связаны между собой, — подумала она. — !Ксаббу увидел во сне, что все Первые Люди должны собраться вместе, как в той истории про его предков и бабуина. „Только бы на той скале оказались бабуины“ — так, по-моему. Но ведь эта история не о нем, она обо мне. Это меня преследует гиена, а !Ксаббу предложил мне укрытие, точно как Люди Сидящие На Пятках предложили его предку !Ксаббу».

— На этой скале есть бабуины, — прошептала она.

А поняв правду, она почувствовала ее каждой клеточкой своего тела. Да, так оно и есть. Она отворачивалась от подарка, думая, что он ничего не стоит, а на самом деле подарок, особенно подаренная любовь, был важнее всего.

Ей хотелось обнять человечка, вывести его из транса, объяснить ему все, что она только что поняла. Но !Ксаббу был полностью поглощен своим занятием, открытия Рени касались только ее, а он пытается найти что-то для себя. Тогда она встала на линию круга и сначала неуверенно, а потом все более четко, стала повторять его движения, пока они не вошли в унисон. Они всегда находились в противоположных точках круга, но не сходили с него. Он ничем не показал, что заметил ее, но Рени чувствовала, что заметил.

Эмили снова проснулась, увидев, что теперь уже двое ходят по кругу, она в изумлении раскрыла глаза.

Они танцевали, а рассвет перешел в утро, осветив джунгли.

«Из тишины — история, из хаоса — порядок, из ничего — любовь».

Рени довольно долго находилась в каком-то трансе, и только споткнувшись от усталости, вдруг снова увидела мир вокруг себя. Ей не очень это понравилось, она только что побывала в другом месте и знала теперь, что !Ксаббу имел в виду под «глазами сердца». А сам !Ксаббу продолжал танцевать, но уже медленнее, очень старательно, словно приблизился к важному моменту.

В поле ее зрения еще что-то двигалось. Это Эмили, скрючившаяся, как испуганный зверек, махала рукой, словно пыталась отогнать что-то. Сначала Рени подумала, что ее испугал их долгий бесхитростный танец. Но тут она увидела лицо, смотрящее на них из кустов в сотне метров от лагеря.

Рени снова споткнулась, но из предосторожности продолжила танец, хотя ей уже больше не хотелось. Она разглядывала шпиона, насколько могла незаметно. Это было одно из тех уродливых существ, что раньше пили воду у реки. Его лицо напоминало человеческое. Нос был чем-то странным, случайно оказавшимся в центре головы, может, раньше это была пятка или большой палец, его уши росли из шеи, отчего голова казалась твердой как чурка. Но, несмотря на такие отклонения, он не выглядел устрашающе. Коровьи глаза наблюдали за танцующим !Ксаббу с трогательной тоской.

«Это ничего не значит, — ее транс, открывающий тайны, закончился, вернулась подозрительность. — Эти существа сделаны кем-то, нельзя доверять их виду, жестам».

Она постаралась постепенно замедлить свой танец и сошла с линии круга. Будто устала. Рени не совсем притворялась, она на самом деле тяжело дышала и покрылась потом. Вытирая пот со лба, она украдкой бросила взгляд в сторону кустов-. Рядом с первым появилось и второе лицо. У этого существа глаза располагались гораздо ниже, чем у людей. Потом показались еще две странные физиономии, все они наблюдали за танцем бабуина. Эмили стояла на четвереньках, опустив лицо к земле, спина вздрагивала от сдерживаемого ужаса. Рени забеспокоилась, но существа выглядели такими кроткими и беспомощными, что Рени не чувствовала в них никакой угрозы, пусть даже они и являются чьим-то творением. На всякий случай она обратилась к своему другу: